Читаем без скачивания За гранью. Каждый взрослый в душе – маленький, любопытный ребенок, мечтающий заглянуть в запретную комнату - Татьяна Крюкова

На этом примере видно, насколько меняет мышление заболевание, а с Виталием все выглядело иначе.

Взглянув на часы, я увидела, что с начала нашей беседы прошло более часа. Виталий явно был измучен, весь его вид говорил о тяжелом внутреннем переживании. Опущенные плечи почти реально выдавали всю тяжесть груза давившего на него. А что это за груз? Плод больного разума или нечто другое? Это мне и предстоит узнать.

IV

Отпустив Виталия, я постаралась проанализировать услышанное. Я не первый раз вижу параноидную шизофрению, но этот случай отличался от других. Я вышла из кабинета и пошла по коридору. Навстречу мне шел Семен Маратович. Его улыбка как всегда не сходила с лица, но поравнявшись со мной, он вдруг резко остановился, прислонился к стене и положил ладонь себе на шею. Улыбка медленно сползла с лица. Как в те давние времена, глаза потухли, и он стал рукой трогать родинку на шее. Глубоким, совсем не похожим на свой голос, Семен Маратович произнес:

– Они хотят говорить с тобой. Они слышат тебя. Меня словно холодом обдало. – О чем вы Семен Маратович? Кто хочет говорить со мной?

– Они называют себя Иные, – последовал ответ. Не бойся, страх их только сердит.

Еще несколько секунд Семен Маратович стоял у стену, затем улыбка заняла свое привычное место, он отошел от стены и продолжил свой путь.

– Семен Маратович, о чем вы только что мне говорили? Он остановился, повернулся ко мне и с сияющей улыбкой сказал, – все нравится, кушать дают, и гулять можно. Затем отвернулся и пошел. Я стояла и не понимала, что со мной происходит. О чем говорил Семен Маратович и почему он в точности повторил фразу 25 летней давности? Постояв еще немного, я пошла дальше. Мне необходимо было заполнить некоторые бумаги, а потом можно будет идти домой. Домой! Каждый день я вижу глубоко несчастных, потерянных и никому не нужных людей, у которых нет дома. Все, что они имеют, это койко-место в клинике для душевнобольных. Мне давно уже пришло понимание, как много значит это слово – дом. И хотя семьи у меня нет, все же я с большим желанием иду домой.

Вечером, сидя за столом с кружкой горячего чая, я вспоминала Виталия. Жалость плохое чувство, многие даже считают, что оно унижает, но все-таки, по-человечески, мне было жаль Виталия. По-сути, кем является этот человек? Ведь если принять за правду, то, что он мне рассказал, он уже много лет является заложником чужого разума. Кто же такие, эти существа, которые так безжалостно используют человека? Хотя, что это я? Я же клинический психотерапевт, я знаю, что никаких Иных нет, все это плод больного воображения Виталия. Но даже если это и так. Все равно от этого ему не легче. Ведь для него они существуют. Они реально мешают ему жить, превратив всю его жизнь в сплошную борьбу, и вряд ли он уже способен отличить где, правда, а где вымысел. Вымыв кружку, я поставила ее на полочку, умылась и забралась под теплое одеяло. А теперь пора спать. Это была последняя фраза, прозвучавшая в моей голове. Я провалилась в сон и проспала до самого утра.

V

Открыв глаза, я посмотрела на часы и поняла, что еще достаточно рано, хотя солнце стояло уже довольно высоко. Летние ночи довольно короткие, солнце встает рано. Я сладко потянулась, мне была приятна мысль, что вставать еще не нужно и можно еще поспать. Закутавшись в одеяло, я жуткая мерзляка, и даже летом сплю под теплым одеялом, я постаралась снова уснуть, но тут я вспомнила про Виталия и его рассказ. Ну, все, подумала я, теперь не засну. Прогоняя в голове картинки вчерашнего разговора, я не заметила, как уснула. Во всяком случае, я думаю, что я все-таки спала, и то, что со мной произошло, было все-таки сном. Мысли продолжали копошиться в моей голове и вдруг до меня дошло осознание, что со мной что то не так, я как будто сплю, но, тем не менее, я мысленно озвучиваю свои ощущения.

Тут я почувствовала, что с низу, начиная со стоп, вверх поднимается волна, она проходит по всему и телу и достигает головы, и здесь происходит нечто странное, как будто тумблер включился в моем мозгу, я начинаю видеть с закрытыми глазами, но видеть как то странно. Я поднимаю свою руку, смотрю на нее и вижу, как из пальцев льется энергия. Именно это слово возникает в моей голове – энергия. Руку я вижу как бы схематично, как в компьютерной графике. Мне не страшно, мне очень интересно, и тут у меня возникает желание попытаться силой этой энергии сбросить с себя одеяло, я делаю попытку, сбросить одеяло и тут…. Я вылетела из собственного тела.

Знаете, прямо, как в кино, когда показывают, как душа выходит из тела, так и я взлетела вверх.

Как передать, те ощущения, которые меня охватили в этот момент, не знаю. Восторг, вперемешку с абсолютным счастьем, легкостью. Я поднялась вверх, подлетела к люстре, а потом все кончилось. Я открыла глаза, за пять минут до звонка. Я лежала на кровати, укутанная в одеяло. Мне стало не по себе. Вообще то, когда мы учились, нас предупреждали, что нельзя слишком близко принимать, то, что случается с больными, ибо шизофрения может быть заразна. Смешно, да? Возможно, но… Может быть слово «заразна» не совсем верно, не в том смысле, что передается воздушно-капельным путем, но человек, который все время находится в окружении душевнобольных, вполне может и сам стать таковым.

Нужно быть поосторожней, сказала я сама себе. Не хотелось бы на практике подтвердить не доказанную теорию. Я встала, пошла на кухню, включила чайник и отправилась в душ. Прохладные струйки смахнули с меня остатки сна и непонятное ощущение после случившегося.

VI

Придя на работу, я первым делом произвела обход. Ночь прошла без происшествий, все мои больные были на месте. Сделав все назначения, я села заполнять свои бумаги. В час была назначена встреча с Виталием. Минута в минуту он постучал в мой кабинет.

– Можно? – спросил Виталий.

– Конечно, проходите.

Виталий зашел в кабинет, сегодня его взгляд уже не был таким подозрительным, но, тем не менее, опущенные плечи говорили о подавленном состоянии.

– Ну как вы провели ночь Виталий?

Он пожал плечами: – Как сказать, нормально, если не считать бесконечной трескатни Иных.

– Они снова говорили с вами?

Виталий усмехнулся, – Снова… так они и не прекращали. Они никогда не молчат. Их слишком много, они спорят между собой. Просто я научился отключаться и не слушать их.

– О чем же они спорили сегодня? – спросила я.

Виталий немного подумал и ответил: -невозможно сказать, о чем они спорят. Представьте, что одновременно говорят несколько радио и телевизоров и все на разных каналах и волнах. Сможете вы разобрать, о чем они говорят? Так и в моем случае. Только когда они говорят конкретно со мной, тогда говорят по очереди. Хотя и здесь не бывает без споров. Он посмотрел в сторону, затем отмахнулся и посмотрел на меня. Понимаю, вы мне не верите. Считаете меня больным.

– Виталий, вы не волнуйтесь, я не считаю, что вы фантазируете, хотя конечно, диагноз у вас стоит неутешительный. У нас ведь у врачей как, что нам неизвестно, то значит, не имеет место быть. Рассказывайте дальше, что с вами происходило. Виталий снова задумался, возможно, собирался с мыслями, а может быть прислушивался к голосам, потом очень пристально на меня посмотрел и начал говорить.

– Как вы думаете, выход из тела возможен? Я вздрогнула, довольно странный вопрос, учитывая сегодняшнее происшествие.

– Выход из тела в осознанном состоянии, как в психиатрии это объясняется? Однажды в детстве со мной произошло такое.

Странно, но у меня появилось чувство, что Виталий знает о том, что сегодня со мной произошло. Он очень странно действовал на меня. Казалось, что он перехватывает инициативу в нашей беседе. И вот уже не он, а я пациент. Утреннее происшествие поставило меня в тупик, и мне вдруг очень захотелось рассказать ему об этом. Немного помешкав я решила отступить от принципов и перевести беседу из русла пациент- врач, в доверительную беседу двух равноправных людей.

– Знаете Виталий, я могу вам поверить, потому что и у меня появился опыт выхода из тела. Я рассказала ему об утреннем случае, поделилась своим восторгом, о том, как я управляла собой в этом состоянии, но Виталий остудил мой пыл.

– Думаю, что управлять собой после выхода из тела в астрале, невозможно. Возможен, только настраиваемый выход, так говорят, иные, но практики нет. Когда я выходил из себя, я находился как бы во сне, это еще называют сон в яви, но это было как реальность. Мне стало неловко, что это со мной, ну с какой стати я решила, что могу беседовать с пациентом на равных. Да узнай мой профессор об этом, я бы мигом вылетела с работы. Я взяла себя в руки, посмотрела в свои записи и задала следующий вопрос, который, по моему мнению, должен был поставить все на свои места. Я – врач, он – пациент. Не наоборот.